Твои глаза ещё невинны,
Как цветик голубой,
И эти косы слишком длинны
Для шляпки городской.
Александр Блок
Образ женщины ‘Belle époque’ просто невозможно представить без шикарной, изысканной, немного вызывающей, но неизменно – очаровательной шляпки, без полагающихся к такой шляпке вуалей, без украшающих шляпку перьев, бантов и роз. В современном обществе женщина в изысканном головном уборе – это, скорее, исключение, чем правило, недаром, красная широкополая шляпа Софии Лорен так долго была предметом восхищения «глянцевой» прессы (1).
В Прекрасную Эпоху дама не могла обойтись без шляпы. Более того – даже самая бедная горожанка старалась, прежде всего, приобрести красивый головной убор. Вот почему героиня Джека Лондона носила «…дешёвый наряд и затейливую шляпку, какими любили щёголять молодые работницы» (2).
Шляпка – в первую очередь! Именно эта деталь одежды могла быть предметом особой гордости или неизменного стыда её обладательницы: «…и, когда хвалили ее красоту, молодость и изящные манеры, ей казалось, что весь свет видит её дешёвую шляпку и дырочки на ботинках, замазанные чернилами» (3).
Шляпная мода ‘Belle époque’ поражает своим разнообразием и фантазией,
вместе с тем, причёски пышны, но незамысловаты. Надо сказать, что в истории моды прослеживается вполне объяснимая закономерность – чем роскошнее шляпа, тем проще под ней причёска и – наоборот.
Так, во второй половине XVIII столетия, в эпоху высоких причёсок с «фруктовыми садами» и «фрегатами», дамские шляпы почти полностью исчезли из обихода, а уже к 1780-м годам, когда в моду вошли пышные и вместе с тем – однообразно – простые причёски, шляпная мода вновь заявила о себе. Действительно, зачем украшать роскошной шляпой причудливую куафюру?
Роскошные волосы по-прежнему являются самым желанным и самым естественным украшением женщины: «И вот прекрасные волосы Деллы рассыпались, блестя и переливаясь, точно струи каштанового водопада. Они спускались ниже колен и плащом окутывали почти всю ее фигуру» (4). Вместе с тем, эмансипированные дамы всё чаще отказываются от длинноволосых причёсок, считая их принадлежностью праздных, зависимых женщин.
1890-е годы:
Причёски первой половины 1890-х создаются из завитых волос. В моде так называемая «ондуляция». Подвергнутые ондулясьону (5), то есть завитые волнами волосы приподнимались надо лбом и укладывались на макушке в пучок. Часто для таких причёсок употреблялись готовые постижи (6), так как не каждая дама могла похвастаться роскошными волосами. Существовали целые фирмы, специализирующиеся на изделиях из волос (например, такое предприятие описывается в рассказе О.Генри «Дары волхвов»). Эти фирмы скупали волосы у одних женщин, чтобы создавать шиньоны для других.
Популярной была причёска «а-ля Сахарет», названная так в честь её изобретательницы – Клариссы Розы Сахарет (Clarissa Rose Saharet) – американской танцовщицы и куртизанки. «А-ля Сахарет» напоминала своим силуэтом причёски 1830 гг.: прямой пробор, завитки, обрамляющие лицо и конусообразно уложенный верх причёски, на который обычно прикалывали букетик из искусственных цветов. Однако это была только внешняя, скорее, силуэтная, схожесть с причёсками 1830-х гг.
С причёской «а-ля Сахарет» иногда носили фероньерку (ferronniere) — цепочку с драгоценным камнем или жемчужиной посередине. Фероньерки были известны ещё в эпоху Ренессанса, но наибольшую популярность завоевали в 1830-е гг. С модой на причёску «а-ля Сахарет» вернулась кратковременная мода и на этот аксессуар, подчёркивающий высоту лба. Впрочем, образ девушки, чья голова украшена скромной, но изящной «капелькой» жемчуга, был и без того популярен – книжные иллюстраторы ‘Belle époque’ часто изображали средневеково — ренессансную Прекрасную Даму именно с фероньеркой. «…Драгоценный камень фероньеры, горящий в смуглых сумерках чела…» — писал Александр Блок.
С конца 1890-х гг. необычайной популярностью пользовалась причёска «а-ля Клео де Мерод»: волосы, расчёсанные на прямой пробор и низко на затылке уложенные в пучок. При этом волосы полностью скрывали уши. Эта причёска своим появлением обязана балерине Клео де Мерод (Cléopatra Diane de Mérode), появлявшейся на публике причёсанной именно таким образом. Ходили слухи, что мочка уха балерины была то ли отрезана, то ли отстрелена.
Недоброжелатели утверждали, что уши де Мерод столь безобразны, что она боится их показать. Причёска «а-ля Клео де Мерод» была проста в исполнении и вполне демократична, что и послужило её распространению в самых различных слоях общества. Правда, она шла далеко не каждой женщине — для подобной причёски нужно было иметь овальное, тонкое лицо с правильными чертами.
В бальной моде – подражание эпохе рококо. Причёски в стиле Галантного Века, декорированные искусственными цветами, бантами и даже — чучелами птиц, украшали дамские головки. Так, была актуальна причёска «Луиза», состоявшая из живописно уложенных локонов и названная так в честь фаворитки Людовика XIV — Луизы де Лавальер. На рубеже веков популярностью пользовалась причёска «Фантази», которая полагалась к вечернему или бальному платью: разделённые на прямой пробор волны волос пышно обрамляли лицо женщины. Бальные причёски 1890-х гг. декорировались также украшениями из небольших перьев – эспри (esprit).
В пьесе Оскара Уайльда «Идеальный муж» леди Маркби причёсана ‘á la marquise’ – эта кокетливая причёска, напоминавшая куафюры 1750-х гг., была актуальна для молодых женщин, и автор, подчеркнув, что леди Маркби – «приятная пожилая дама» — тонко сыронизировал.
В рассказе О.Генри «Горящий светильник» девушка продавщица причёсана «а-ля помпадур»: «У неё высокая причёска помпадур и корректнейшая английская блузка» (7) . Здесь следует сделать небольшое уточнение. В эпоху маркизы де Помпадур были в моде небольшие и несложные причёски, создаваемые из локонов. Создатели куафюр Прекрасной Эпохи зачастую были не слишком сведущи в истории и называли свои творения, скорее, по наитию и по настроению, нежели в соответствии с исторической реальностью. Высокие причёски вошли в моду уже после смерти мадам де Помпадур.
В моде — легкие чёлки из завитков или тонких прядей, как бы растрёпанные ветерком. Пушистые кудряшки на лбу придавали женскому лицу некоторую милую наивность, которая так подходила Женщине – Цветку!
Среди молодых женщин была актуальна причёска «грива пони» — из коротких завитых волос, начесанных на лоб.
Надо сказать, что и «а-ля Сахарет», и «а-ля де Мерод», и бальные причёски в стиле эпохи рококо являли собой примеры подражательной моды 1890-х гг. Так, в 1840-е годы существовала причёска, подобная той, которую изобрела балерина де Мерод – «волосы, разделённые прямым пробором, гладко зачёсывались на уши, затем отводились назад. Концы их прятались в теменном пучке» (8). Более того, похожая причёска была популярна и в эпоху Ренессанса.
Многие женщины, особенно те, которые были вынуждены сами зарабатывать себе на жизнь, носили строго зачёсанные назад волосы, открывавшие лоб и собранные сзади в пучок. Эта незамысловатая причёска часто сочеталась с бескорсетным платьем «реформ» и была своеобразным протестом против культивируемого в обществе образа Женщины – Цветка.
Как и в предшествующие эпохи, законодательницей «куафюрных» мод была прекрасная Франция. Так, французский парикмахер Марсель (Marcel Grateau) ещё в середине 1870-х изобрёл завивку «горячим способом» — щипцами. Он же запатентовал первые в истории щипцы для завивки, названные по имени изобретателя — «марсель». К концу века метод Марселя распространился по всей Европе. Для приверженцев «холодной» завивки существовали разнообразные виды бигуди.
Однако и в России были свои замечательные мастера. Так, Иван Андреевич Андреев был не только широко известен у себя на Родине, но и получил признание в Париже. Сын крепостного крестьянина, получившего вольную в 1861 году, Андреев пешком пришёл в Москву и поступил в ученики к цирюльнику Артёмову.
«Творческий путь» Ивана Андреева не был усыпан розами. Вот как описывает свою московскую карьеру сам парикмахер: «Я крепостной, Калужской губернии. Когда в 1861 году нам дали волю, я ушел в Москву — дома есть было нечего; попал к земляку дворнику, который определил меня к цирюльнику Артемову, на Сретенке в доме Малюшина. Спал я на полу, одевался рваной шубенкой, полено в головах. Зимой в цирюльне было холодно. Стричься к нам ходил народ с Сухаревки. В пять часов утра хозяйка будила идти за водой на бассейн или на Сухаревку, или на Трубу. Зимой с ушатом на санках, а летом с ведрами на коромысле… Обувь — старые хозяйские сапожишки. Поставишь самовар… Сапоги хозяину вычистишь. Из колодца воды мыть посуду принесёшь с соседнего двора.
Хозяева вставали в семь часов пить чай. Оба злые. <…> Били, чем попало и за всё,- всё не так. Пороли розгами, привязавши к скамье. <…> Раз выкинули зимой на улицу и дверь заперли. Три месяца в больнице в горячке лежал…
С десяти утра садился за работу — делать парики, вшивая по одному волосу: в день был урок сделать в три пробора 30 полос. Один раз заснул за работой, прорвал пробор и жестоко был выдран. <…> Девять лет я отбыл у него, получил звание подмастерья и поступил по контракту к Агапову на шесть лет мастером, а там открыл свою парикмахерскую, а потом в Париже получил звание профессора…» (9).
…Агапов был человеком состоятельным и известным – в его мастерскую, располагавшуюся неподалёку от Тверской, был открыт доступ только самым обеспеченным москвичам. К тому моменту, как Андреев поступил к нему на работу, Агапов сам уже не стриг, а только распоряжался…
Со временем талантливому молодому человеку удалось не только стать мэтром парикмахерского мастерства, но и скопить достаточно средств для открытия собственного салона на Кузнецком мосту. Андреев был настоящим фанатиком своего дела – он ездил в Европу – учиться у своих коллег, изучал новинки парикмахерской техники, осваивал передовые косметические средства.
Надо сказать, что основным конкурентом Агапова, а впоследствии — Андреева оказался француз — Леон Эмбо. «Он ненавязчиво обустроился со своей парикмахерской на углу Леонтьевского переулка <…> и энергично принялся творить чудеса. Мгновенно он сделался личным парикмахером московского градоначальника, князя В. А. Долгорукова, и благодаря тому расцвел в Москве, как парижский тюльпан» (10). Гиляровский упоминает также о парикмахере Теодоре, вошедшем в моду после 1885 года.
Такое соперничество было весьма полезно – соревноваться с французскими куафёрами тогда решались немногие…
Заслуженные награды – Большая серебряная медаль за участие во Всероссийской выставке и «бриллиантовые академические пальмы», полученные уже в Париже, были своеобразным итогом многолетнего труда мастера.
В 1900 году на Парижской Всемирной выставке Иван Андреев соревновался с лучшими европейскими куафёрами. За три свои причёски он получил три первых приза! В честь Андреева был устроен бал (11).
В 1910 году он издал книгу с сотней иллюстраций, посвящённым дамским причёскам. И. Сыромятникова пишет: «Его альбом причёсок, вышедший в 1910 году, вызвал большой интерес среди всех слоёв населения, так как в нём наряду с бальными эффектными причёсками были предложены простые модели – строгих линий, но сохранившие при этом женственность и элегантность» (12).
Знаток московской жизни Владимир Гиляровский так писал о знаменитых парикмахерах своего времени: «Но все-таки, как ни блестящи были французы, русские парикмахеры Агапов и Андреев (последний с 1880 года) занимали, как художники своего искусства, первые места. Андреев даже получил в Париже звание профессора куафюры, ряд наград и почетных дипломов.
Славился еще в Газетном переулке парикмахер Базиль. Так и думали все, что он был француз, на самом же деле это был почтенный москвич Василий Иванович Яковлев. Модные парикмахеры тогда очень хорошо зарабатывали: таксы никакой не было.
«Стригут и бреют, и карманы греют!» — острили тогда про французских парикмахеров» (13).
Иван Андреев дожил до преклонного возраста. «И сейчас ещё работает в Москве восьмидесятилетний старик, чисто выбритый и бодрый» (14), — писал о нём Гиляровский уже в середине 1920-х годов…
Шляпная мода конца XIX столетия – это эпоха подражания головным уборам предшествовавших веков. Например, была актуальна шляпа «а-ля Мария – Антуанетта», декорированная бантами и перьями. Маленькая бархатная шапочка «а-ля Мария Стюарт» с небольшим пером украшала головку дамы на всевозможных светских мероприятиях. Существовали также шапочки «а-ля Генрих II» и «а-ля паж». Были и шляпки, похожие на треуголки – их украшали перьями. «Я выбрала платье шерстяное, светло-серого цвета и такого же цвета треугольную шляпу» (15), — пишет в своих мемуарах Матильда Кшесинская.
«Парижские моды» за февраль 1899 года предлагают шляпу «Людовик XVI из белого собранного тюля», украшенную большим тюлевым бантом и розами (16). Разумеется, все читательницы модного журнала понимали, что представленная шляпа не имеет ничего общего с теми головными уборами, которые носил сам французский король. Впрочем, она мало походила и на дамские сооружения из лент и цветов, которые были в моде при Людовике XVI – фантазия мастеров ‘Belle époque’ основывалась не столько на исторических реалиях, сколько на фантазиях современных художников, типа Сомова или Бердслея.
Вместе с тем, большой популярностью пользовались скромные канотье – шляпы из соломки, напоминающие плоскую тарелку: поля ровные, тулья плоская, вокруг неё – лента. Впервые канотье стали носить молодые люди, увлекавшиеся греблей (canotier – гребец). Со временем безыскусная, но изящная соломенная шляпка гребца перекочевала в дамский гардероб.
Без канотье был невозможен ни велосипедный костюм, ни, скажем, костюм для лаун-тенниса. Шляпки для принятия водных процедур были самых различных фасонов – от беретов с помпонами, до чепчиков с кружевами и шляп, напоминающих головные уборы 1830-х гг.
Из соломы создавались не только скромные канотье, но и роскошные летние шляпы, украшавшиеся цветами и лентами. В одном из номеров «Парижских мод» за 1898 год можно прочесть такое описание соломенной шляпки: «Круглая шляпа из белой соломы, гарнированная двумя страусовыми перьями, со стразовой пряжкой» (17). Этот головной убор предназначался для юной девицы или молодой дамы.
Один из самых пленительных образов ‘Belle époque’ — девушка в простом изящном платье и соломенной шляпке: «…И сердце у меня ныло так, как будто мы с ней расстались, когда я смотрел на её круглую соломенную шляпу, на её лёгкое платье…» (18).
Летние соломенные шляпки часто делали с выдвинутыми вперёд – над лицом – полями. Разумеется, это была защита белокожего дамского личика от солнечных лучей и «безобразившего» загара – в конце XIX века в моду вошли длительные пешие прогулки, и красавицам срочно потребовался фасон, позволявший находиться на солнце продолжительное время. Вместе с тем, шляпка, в которой дама решила прогуляться, должна была отвечать эстетическим потребностям эпохи: «…Цветы на её негнущиеся соломенной шляпке и ленточки на платье рождены от мая ещё более естественным путём, чем цветы в садах и лесах…» (19).
Автор модного обозрения «Парижских мод» за апрель 1899 год пишет: «Весенние шляпы поражают обилием цветов. Это целые маленькие цветники». Далее модный обозреватель замечает «…отделки шляп лишены высоких бантов. Весь шик этих шляп – в искусной драпировке» (20).
Лёгкая вуалетка или же – густая вуаль являлась важным аксессуаром дамы ‘Belle époque’ — вуаль (voile) не только предохраняла лицо от дорожной пыли и копоти, она превращала женщину в таинственную незнакомку. С психологической точки зрения, вуаль, закрытое полностью или частично лицо – это весьма древний способ привлечь к себе внимание мужчины. Женщина как бы сигнализирует – «самое прекрасное – своё лицо — я скрываю от посторонних». Не случайно поэзия Прекрасной Эпохи изобилует образами стройных красавиц, чьи лица скрыты под вуалями. Этим женщинам приписывалась загадочность и склонность к мистическим переживаниям. Впрочем, циник лорд Генри, своеобразно относившийся к женщинам, утверждал, что «их души нам так же знакомы, как их шляпки».
А. Васильев отмечает, что «…в 1892 году в моду входят шляпы с изогнутыми волнистыми полями. Их украшали бантами, кружевом, перьями и даже крыльями птиц, а также разнообразными цветочными букетами. <…> В 1894 году стиль шляп ещё раз меняется. В моду входят небольшие тарелкообразные шляпки с перьями, эгретами и бантами» (21).
Некоторые шляпки 1890-х гг. не столько защищали причёску, сколько украшали её – изысканное сочетание драпировки, бантов и пёрышек носило самые разные наименования, например, «Фантази». «Шляпа смята (курсив Авт.) из зелёного бархата с белым отливом. Стразовая пряжка и чёрные страусовые перья» (22), — из этого описания модной парижской штучки видно сразу – такая шляпка не более чем симпатичное украшение для хорошенькой головки.
Надо сказать, что шляпы 1890-х гг. при всей их затейливости, имели весьма неширокие поля. Здесь необходимо вспомнить такое понятие, как ритм костюма, то есть — убывание или нарастание объемов в чередовании конструктивных деталей. Эстетская мода конца века просто не могла создать шляпы, которые бы соперничали своей шириной с рукавами – жиго, иначе нарушилась бы вся гармония образа. Дамский силуэт 1890-х – это небольшая, но роскошная шляпка – высокий воротник – широкие плечи – осиная талия и, наконец, юбка, напоминающая раскрывшийся цветок вьюнка (тоже весьма неширокая). Шляпа (вернее, её ширина), таким образом, не должна была отвлекать внимание от головокружительного контраста массивных плеч и тончайшей талии.
В прохладную погоду носили фетровые шляпы – их тоже обильно украшали пёрышками и муаровыми бантами. «Парижские моды» 1898 года предлагали «чёрную фетровую шляпу с завитыми страусовыми перьями» и «плюшевую шляпу серо – бежевого цвета с орлиными перьями» с правой стороны которой «…положена драпировка из кораллово – розового бархата» (23).
Зимой дамы надевали каракулевые шапочки и меховые шляпы. Впервые появились головные уборы из трикотажа.
Существовало и такое понятие, как «визитная шляпа». Описание такого головного убора можно найти всё в тех же «Парижских модах»: «драпированный ток из бархата табачного цвета; с левой стороны – букет розовых цветов» (24).
Продолжение следует. Со второй частью публикации можно ознакомиться по ссылке: http://lik-tv.ru/galina-ivankina-damskie-pricheski-i-shlyapy-prekrasnoy-epohi-vtoraya-chast/
Примечания:
[1] В такой шляпе актриса появилась на экранах в фильме ‘Prêt-à-Porter’ (1994) и стала её своеобразной «визитной карточкой» 1990-х.
[2] Лондон Дж. «Мартин Идеен». Роман. Рассказы. Минск. 1985. «Мастацкая лiтаратура» С.108.
[3] А. П. Чехов «Анна на шее». Полное собрание сочинений и писем в 30-ти томах. Сочинения. Том 9. М., 1985. С.47.
[4] О.Генри. «Дары волхвов». «Трест, который лопнул». Рассказы. СПб. «Азбука классика». 2007. С. 7.
[5] Ondulation (фр.) — волнение, волнообразное движение, колыхание; волнообразная линия.
[6] Постиж (фр. postich — поддельный) – изделие из волос: шиньон, накладка, локон и т.д.
[7] О.Генри. «Горящий светильник». «Трест, который лопнул». Рассказы. СПб. 2007. С. 22.
[8] Сыромятникова И. «История причёски». М., 2002. «Рипол Классик» С.160.
[9] Гиляровский В. «Москва и москвичи». Электронный адрес текста: http://library.sunxuming.com/ruskij/prose/gilyar01.htm. По изданию: В.А. Гиляровский, Собрание в четырёх томах, т. 4, М., «Правда», 1989.
[10] Репин Л. «Дуэль парикмахеров» //«Комсомольская правда». 09.02. 2004.
[11] См. подробнее — Сыромятникова И. «История причёски». М., 2002.С. 217 – 219.
[12] Сыромятникова И. «История причёски». М., 2002. С. 218.
[13] Гиляровский В. «Москва и москвичи». Электронный адрес текста: http://library.sunxuming.com/ruskij/prose/gilyar01.htm. По изданию: В.А. Гиляровский, Собрание в четырёх томах, т. 4, М., «Правда», 1989.
[14] См. там же.
[15] Кшесинская М. Воспоминания. М., «Астрель — АСТ». 2004. С. 99.
[16] «Парижские моды». 1899. Февр. С.1.
[17] «Парижские моды». №27. 1898. С.1.
[18] Пруст М. «Под сенью девушек в цвету». СПб., 2005.
[19] См. там же.
[20] «Парижские моды». 1899. Апр. С.5.
[21] Васильев А. «Русская мода». М., 2004.
[22] «Парижские моды». №45. 1898. С.2.
[23] «Парижские моды». №2. 1898. С.1.
[24] См. там же. С.2.